Я бы выложила рисунки, но леньрадикал перегружать, а то их у меня слишком многоооо...Ладно, начну;
Пролог
Холодный морозный ветер бушевал над морем. Волны разбивались о прибрежные скалы, далеко простирающиеся вдоль берега. Небо обволокли чёрные тучи. Мороз пробирал по коже, доказыаая, что даже осень в этой стране немногим отличается от зимы.
Несмотря на отвратительную погоду, кто-то всё же осмелился выйти в море. Впереди плыла целая эскадра, множество пар глаз буравили море. На капитанском мостике возвышался Бенкенфорф, один изпрославленных прусских генералов. Он ненавидел эту страну, её моря, её лютый холод. Бенкенфорф был жестоко, поджарой ласко с горящими злостью льдтинисто-голубыми глазами. Дрожа от холода, он невольно удивлялся, что даже казалось его теплый плащ не может защитить от холода. За весь коротки путь эскадры, Бенкенфорф ещё больше возненавидел эту страну. Два корабля уже потерпели крушение, - оин напоролся на скалы во время шторма, другой столкнулся с рускими. Им пришлось уже долго бороздить эти лютые моря и впервые за весь путь, пруссаки увидели вдали вражеский берег.
     Сзади Бенкенфорфа стоял прусский адмирал Юраст, который старался ещё что-то писать в такую непроглядную тьму. Ласка уставилась горящими глазами вперёд. Они бы не узнали этого холода, мороза, если бы пусский император не поссорился с русской императрицей. Оскорблённый, он выслал целую эскадру и некоторую часть  сухопутного войска во главе с Юрастом и Бенкенфорфом на войну с Россиской империей. Без всяких объявлений войны они ворвались во владения русских, но за весь их путь им попался только один вражеский корабль, да и то - безоружный парусник, который уже настиг свою смерть, попавшись пруссакам. Бенкенфорф чуть не щастучал зубами от холода. его выслали в этот путь только по одной причине:он люто ненавидел Россию и всё, что с ней связано. Бенкенфорф прославился среди своих невероятной жестокостью , что даже те, кто прошёл с ним все битвы, невольно страшились этой ласки. Прусский генерал невольно вздрогнул, когда вспомнил ещё одну явную проблему прибывания во вражеско стране их эскадры. Без конца болели солдаты, простужалися, ряды несметного войска редели. Да и сам Бенкенфорф потихоньку хворал, хотя никто, кроме него об этом не знал. Но даже не смотря на болезни, без конца косившие прусских воинов, прусскии армия и флот были многочисленны и сильны.
Не раз уже было подмечено самим генералом, что главной слабостью русских являются бездарные и трусливые командиры,что в большинстве вон войска не были в боевой готовности. Это играло на руку прусскому генералу. Если Бенкенфорф не выиграет у русских, как сказал император, - ему грозит смерть, а значит надо знать все слабости противника. Одно порой даже Бенкенфорфа, видавшего виды генерала поражало - это храбрость русских солдат и моряков. Несмотря на бездарных командиров, они сражались как настоящие воины, до последней капли крови. Это не могло не восхищать Бенкенфорфа, хоть тот и терпеть не мог Россию.
Взгляд пруссского генерала остановился на море. Вдали он видел одинокий тёмный силуэт, то и дело приближающийся к ним. Адмирал Юраст на миг оторвал взгляд от своих записей и хмуро взглянул вперёд. К ним приближался парусник, по размерам не занимающий и четверти флагманского корабля.
- Прикажете топить, ваше превосходительство? - спросил Юраст Бенкенфорфа, словно тот имел какое-то отношение ко флоту.
  Бенкенфорфа судьба прусского корабля нисколько не интересовала. Ему было всё равно, потонет ли корабль , либо будет дальше бороздить моря. Но из чистой ненависти к русским, ласка холодно произнесла:
- Топите!
Юраст коротко кивнул и исчез с капитанского мостика. Вдоволь намёрзнувшись, Бенкенфорф закутался по плотнее в плащ и ушёл в каюту.

Всю эту ночь генералу-полковнику не удавалось уснуть. Что-то странное и тяжёлое надвигалось на него, волнение не отпускало его. Он был просто белкой, которую судьба завела в армию Российской империи. Его звали Дернберт Борец Правосудия, единственны до сих пор воин, дослужившеейся в 21 год до чина генерала-полковника (Офф: убедительная просьба со взятками не путать). У него было тяжёлая судьба; в семь лет он лишился родителей, вместе с братом его взялди в армию, в 10 отправили на фронт. Ещё там Дернберт запомнил, что значит быть на войне, где в каждую секунду тебя могут убить. Чтобы хоть на кроткий срок избавиться от генерала-полковника, генерал армии сослал его вместе с кораблём (если это можно было назвать кораблём), в славную столицу Российской империи, в надежде, что ещё долгое время не сможет услышать имя Дернберта в пределах воинской казармы и за её пределами.
Поняв, что всю ночь пролежать он не сможет спокойно, генерал-полковник поденялся, накинул на себя шинель, и на ходу застёгивая её, вышел на палубу корабля. Голова буквально раскалывалась от боли, и придерживая её дрожащими руками (а вдруг развалится!), подошёл к капитанскому мостику. Холодный ветер со всей силы ударил ему в лицо, что Дернберт обругал ещё раз отвратительную погоду. Сделав несколько шагов вдоль палубы, его взгляд остановился на море. Волны злобно обрушивались на корабль, обдавая белку потоком свежего морского воздуха. В следующий миг Дернберт услышал язвительный голос штурмана:
- Прохлаждаетесь, вашблагородь?
- Не могу уснуть. Не быть мне моряком,- слабо улыбнулась белка. - Не тянет меня ни в воду, ни на корабли. Боюсь, адмирал меня после такого заявления понять не сможет.
- Его жизнь море и корабли, - усмехнулся штурман. - Он с детства в море, а вы?
- Ей-богу, не переношу и боюсь до смерти воды с детства! - вспыхнул Дернберт.- Хоть некоторые и кличут меня сухопутным адмиралом, но на корабли меня кочергой не затащат! Разве что на этот по ведению генерала армии прибыл.
- А и в правду, - смутился штурман. - С чего бы это начальство послало сюда ваше превосходительство... Надеюсь, ваше благородие хорошо переносит здешнюю погоду? Хм, вы б хоть в каюту ушли, наверняка простудитесь...
Дернберт отмахнулся от совета штурмана, затем поплотнее закутавшись в шинель, вновь обратил свой взгляд на море. При этом настроение генерала-полковника ухудшилось донельзя.
- Я покамест жив и здоров и смею заявить, что это будет моим последним путешествием по морю, особенно по такому холодному, как это...
- Да, этим Северное Море знаменито - холодами! Даже наш адмирал зубоскалит, как сюда плыть заставляют! Нам бы вот целыми до столицы матушки-России добраться...
Дернберт удивлённо взглянул на штурмана. Волнение вновь охватило его.
- А что такое? Почему бы и не живыми?
- Слухи разные ходят, вашблагородь. Моряки сказывают, что прусссаки должны на нас нагрянуть, да и мало ли... Не сильно мне охота тонуть в этом заброенном лютом месте, где корабли раз в месяц проплывают... - подёрнулся штурман.
Дернберт коротко кивнул и прошёлся вдоль палубы. В этот миг раздался какой-то свист, нарастающий постепенно, звон, затем тишина. Несколько секунд на паруснике царила полная тишина. Затем с нижней палубы вихрем вылетел с обожённым лицомещё один солдат, которого так же по принуждению, призвали на корабль.
- Ниже - брешь, прорвало чьим-то снарядом...Вода хлещет...
- Какой снаряд? Кто стреляет? - из темноты высветились ещё чьито-глаза, и показалась довольно высокая фигура в плаще.
- Сами не знаем, что да как. Видели лишь приблежающийся корабль, раза в три больше нашего...
- Так что ж ты раньше молчал? - ахнула фигура в плаще. - После того, как разберусь, всех поставлю под винтовку на сутки, Век помнить будете!
Раздался неприятный скрежет по металлу, после чего парусник подвергся беспорядочному обстрелу. По палубе без конца метались фигуры зверей, в ужасе что-то причитавших, но делать что-либо никто из них не спешил. Стрельба застала их врасплох. Оружия, пушек, винтовок и прочего на паруснике не было. Звери ударились в панику.
- Право руля! - скомандовал тот, кто был капитаном, видя, что корабль медленно заваливается на бок. Ещё несколько снарядов и пушечных ядер попало в корабль. С другого конца корабля выскочили матросы, обожённые во многих местах . Судно резко качнулось, но устояло на плаву, хотя течь так и не была заделана. Обстрел не прекращался.
Пули и снаряды без конца свистели над кораблём, грозя тем, кто на нём находился ежеминутной гибелью. После ещё нескольких пробоин, судно резко наклонилось на бок, постепеноо уходя под воду. Раздались радостный крики с соседнего громадного корабля, и прусская эскадра стала проплывать дальше, всё ещё не прекращая обстрел.
Едва оказавшись в ледяной воде, Дернберт чуть не вскрикнул. Каким-то чудом он заставил сея держаться на плаву, хоть то и дело без устали колотил руками по воде. Лютый холод пронизывал его насквозь. Вскоре, Дернберт совсем ослаб, и уцепившись за деревяшку рукой, спокойно ожидал своей участи. В следующий миг, корабль, подбитый пруссаками, полностью скрылся под водой, и увлёк за собой тех, кто не успел спастись.
Книга первая
"Враг не пройдёт!"
Глава первая
На флагманском корабле "Ветрогон" временно разместился кабинет вице-адмирала Моргена. Ему далеко не нравилось быть на кораблях, особенно тогда, когда весь флот, в частности и моряки, вовсю празднуя на берегу. Грянул салют, один, другой.... А Морген всё завистливо поглядывал на берег. Да, на берегу хорошо. А здесь духота стоит жуткая, а надо сидеть и терпеть. Командование не отменяло ни боевой готовности, ни патрулей.
Морген был росомахой, уже не раз прославившейся своей строгостью и безумной храбростью. На голове вице-адмирала была фуражка с торчащим из неё пером (Как-никак, а ещё никто не отменял военной  формы!), до колен спускалась рубаха, в поясе был ремень. Рукава были лишь до локтей, украшенные изображениями двуглавого орла и якорей. На груди виднелись три ряда орденов, то и дело звенящих, особенно тогда, когда вице-адмирал делал какие-либо движения. Сидя за бумагами из начальства, он невольно проклинал тех, кто стоит выше его по чину и званию, то и дело завистливо смотрел на берег. Все были там, им было хорошо,  а ему одному пришлось сидеть в такую жару на корабле.
      В этот момент раздался стук, и во временное размещение Моргена вошёл мичман Кортеган. Отдав честь вице-адмиралу, он отдал ему в руки очередной пасквиль. Морген грустно улыбнулся.
- Чем на сей раз соизволишь огорчить меня?
- А вы почитайте, почитайте, что они там пишут.
     Росомаха взяла в руки  небольшую бумажку, развернула её. Раскашлявшись, Морген прочитал:
- «Их благородию адмиралу флота Верхенданту:
     Известный всей России своей гусарской фуражкой вице-адмирал Морген, который воображает себя самым умным во флоте, конечно, не осознаёт, что без конца заставляя матросов быть в боевой готовности, он подрывает свой авторитет, а тем более без конца тиранит своих же матросов  по всяким пустякам. С учёным видом всезнайки он по-прежнему будет напрасно тратить силы матросов, а позже я уверен, проливать матросскую кровь, твёрдо веря, что это принесёт ему славу героя, чины и ордена», – прочитав это, Морген не мог не засмеяться. – Вот уж не знал, что и флот содержать в боевой готовности считается преступлением!
- А ведь именно так они и думают, вашблагородь! Вы бы дальше почитали бы, ещё больше подивились бы воображению нашего начальства!
- «Считаю, что к дальнейшему командованию флотом не пригоден, - стал дальше читать Морген, всё больше и больше улыбаясь. – Приказываю немедленно освободить его от должности, так как уже не раз замечено мною, что он попусту тратить наши запасы снарядов на ученье (порча казённого имущества), проводит слишком рьяные учения на море, к дальнейшей службе во флоте не пригоден. Искренне ваш, контр-адмирал  Юниус».
      Морген бешено захохотал и, улыбаясь, обернулся к мичману. Всё-таки Кортеган был прав, это стоило внимания вице-адмирала. Морген отложил пасквиль в сторону, и всё так же хитро улыбаясь, спросил мичмана, сняв с головы фуражку:
- Ещё кто-то видел подобное литературное произведение, или покамест, я один такой счастливчик?
       Реакция вице-адмирала немного смутила мичмана. И он недоверчиво взглянул на росомаху. Смех всё ещё бушевал у Моргена. Когда смех уже перешёл в кашель, вице-адмирал налил себе в рюмку что-то и, вздрогнув, осушил всю рюмку. Обернувшись к Кортегану, вытер ладонью слёзы и помахал на себя фуражкой, как бы отгоняя, прочь жару.
- Кроме вас эту бумажку ещё никто не видел. Хотя, что я вру, я ещё видел, ваше благородие.
- Нет, я обязательно покажу эту вещицу Мореплавателю! Мне просто интересно, как отреагирует наш старый…Кхм, молодой, задорный и вечно вспыльчивый адмирал!
- Небось,  так же, как и вы, - усмехнулся Кортеган.
- Ты бы, братец, хоть шинель снял, чай не январь месяц на дворе бушует. Вон,  какая духотища-то царит!   
- Да и рад бы, - вздохнул бобёр Кортеган. – Да служба не позволяет. Думаю, надо бы нам от подобного произведения избавиться, пока беды не обрались…
       Морген аж подпрыгнул. Всё его радужное настроение казалось, исчезло вместе с выпитой рюмкой. Он молниеносно выхватил бумажку из рук мичмана, и, придерживая Кортегана, спокойным тоном произнёс:
- Нет, выкидывать её ни в коем случае нельзя! Нюниус же старался, писал, а мы выкидывать? Надо её хоть адмиралу, то бишь Морскому дьяволу показать!
       Мичман, поняв Моргенову затею, только смог слабо улыбнуться. Затем взгляд Кортегана скользнул по столу вице-адмирала, где он увидел банку сока. Тайна того, что пил Морген, была раскрыта. Возле бутылки лежали папки бумаг, на них стояла керосиновая лампа (уж не этой ли бумагой Морген гореть её заставляет?). Мичман удивлённо спросил вице-адмирала, вспомнив про банку с соком:
- А что это у вас, вашблагородь, так скудно нынче на столе, одна банка с соком стоит?
-  Друг мой, - грустно улыбнулся вице-адмирал. – Где ты видел, чтобы во время дежурства на целую ночь (а уж тем более офицеры) употребляли  вина, и многие алкогольные напитки? Сок мне прекрасно помогает в такую жару, помянешь добрым словом наших лодырей, выпьешь одну-другую рюмочку…
- Да кто ж сок в рюмках пьёт, товарищ вице-адмирал?
       Вздохнув, что мичман не  понял его, Морген открыл бутылку и ещё подлил себе сока. Вытерев с лица пот, росомаха некоторое время смотрел на рюмку, словно внутри неё была какая-то шифровка, а он, Морген, пытался её разгадать. Вице-адмирал ещё раз вздохнул и осушил рюмку с соком до дна. Взяв тот многострадальный пасквиль в руки, росомаха взглянула на мичмана.
- Друг мой, да тебе ещё учиться и учиться. Не станешь ты в 23 года адмиралом флота всероссийского, коли, так будешь продолжать! Надо тебе хоть учиться, стараться, а ты? Нет, это никуда не годится. Обязательно тебя возьму с собой на следующее дежурство, буду уму-разуму учить, пока тебе ещё начальство не сильно башку запутало…
       Морген сложил пасквиль четыре раза и отложил его к керосиновой лампе. Вице-адмирал осторожно взглянул на стопку бумаг, возвышающуюся на столе. Несколько минут он буравил её взглядом, словно хотел просверлить в ней дырку, затем в изнеможении стукнул кулаком по столу со словами:
- А, да ну вас к чёрту! Ничего, наместник и без меня обойдётся! Тьфу,  на этого лодыря!
- Вы зачем-то звали, вашблагородь?
      На голос Моргена, подобный грому, показался капитан II ранга. Вице-адмирал злобно сверкнул глазами, поднял стопку бумаг и отложил её в самый дальний ящик своего стола. Капитан удивлённо оглядел Моргена и предложил,  было успокоиться, но вице-адмирал только рукой махнул. Росомаха злобно просверлила взглядом капитана II ранга и спросила:
- А вы чем порадуете, товарищ Варнелон?
     Капитан II ранга резко побледнел. Затем, когда увидел в руках росомахи какую-то записку, резко оживился. Варнелон слыл совсем не офицерским любопытством и вечно старался быть в курсе всех дел, пусть у кого-то они были и личными. Капитан II ранга кивнул в сторону записки, которую держал Морген.
- А что это у вас, товарищ вице-адмирал?
- Непристойно офицеру лезть в чужие дела, - отрезал Морген, отложив бумажку на стол.
- У вас всегда слишком длинные руки! – обиженно процедил Варнелон, подойдя к столу.
     Взгляд  Моргена грозно скользнул по капитану II ранга,  затем он резко ударил ребром ладони по руке Варнелона, что тот, вскрикнув, одёрнул руку со стола. Вице-адмирал уже не раз помнил, что именно этот Варнелон любит поиздеваться над теми, кто входил в его подчинение.
- Вы бы осторожнее, - зубоскалил Морген. – А то у меня весь стол в занозах, смотрите, не поранитесь, нехорошо будет…
- Спасибо, - холодно процедил капитан II ранга. – Я уже.
     Морген дружелюбно похлопал по спине Варнелона и,  видя, что руки у того так и чешутся, резко схватил капитана с боевым кличем: «Стоять»! Демонстративно отбросив пасквиль в сторону, заломил обе руки капитану II ранга и злобно прошипел:
- Как матросов бить, - так руки и чешутся, а как бой идёт, спрятаться бы где, верно?!
- Пусти!!! – заверещал Варнелон, но Морген лишь только его сильнее сжал, и, схватив за загривок, встряхнул.
- Что, не виновен, хочешь сказать?! – злобно ругался вице-адмирал и из мягкого и спокойного превратился в злобную росомаху, которой и был. – Ну, что скажешь?
- Я не винове-е-е-е-е-е-н!!! – заверещал Варнелон.
     «Вот уже, какие песенки поёт!» - подумал разъярённый вице-адмирал.  Морген ещё раз встряхнул его, а затем со всей силы ударил по лицу кулаком. Капитан бешено заверещал, Морген злорадствовал. Из носа Варнелона хлынула кровь.
- Ты мне ещё врать будешь?! – яростно процедил вице-адмирал. – Я сам видел!
- Пощадите, вашблагородь! Я не хотел, меня заставили!!! Я больше не буду-у-у!!! - совсем по-детски захныкал капитан II ранга.
- Убил бы тебя, да руки пачкать не охота! Живи, падаль, но если ещё раз услышу от матросов про то, как ты  с ними обращаешься, наплюю на все законы и уставы: выслежу и убью!
   Капитан II ранга вытер катившееся из глаз слёзы.  «Ну, Нюниус ещё один появился!» - подумал про себя зло вице-адмирал.  Морген нервно отошёл в сторону, не обращая внимания на удивлённый взгляд мичмана Кортегана. Затем Варнелон поднялся и испуганно взглянул на вице-адмирала. Поняв, что если эту записку увидит Варнелон, вице-адмирал потеряет свой авторитет, Морген, грустно вздохнув, разорвал записку в мелкие клочья, так, чтобы никто ничего не смог на ней прочитать. В этот момент раздался стук, затем в каюту вице-адмирала кто-то вошёл, судя по погонам, старший матрос. Он отдал честь и отчеканил:
- Их превосходительство Моргена вызывают проведать Северное Море на флагманском корабле «Ветрогон». Повелевал сам адмирал Дербан Мореплаватель!
    «Ты как челобитную царю подаёшь, холоп?» - улыбнувшись, подумал про себя Морген,  а сказать было уже некому, - старший матрос ушёл. Морген слабо усмехнулся. «Повезло нашему Нюниусу, не дам я ему ещё раз по голове!» - подумал вице-адмирал, выталкивая всех за дверь. Затем невольно вспомнил об участи бумажки Юниуса и вздохнул.
- Эх, такой шедевр пропал!
     Щёлкнул ключ, каюта была заперта. Достав с пояса подзорную трубу, вице-адмирал взошёл на капитанский мостик и с тоской взглянул вдаль. Морген с ещё большей завистью в последний раз оглядел берег, затем его взгляд устремился вперёд. Корабль снялся с якоря и поплыл. Берег становился всё дальше, дальше…
      Морген взял в руки свою фуражку и, продолжая отмахиваться от жары, тяжело дыша, взглянул на своего штурмана. Всё-таки погода в России осенью была самой разнообразной, - от чуть ли не зимних морозов до жаркого летнего солнца. Штурман был  высокий, поджарый кот с зелёными глазами и злобным взглядом. Сзади Моргена появился матрос-офицер, носивший прозвище Соловей, которое вскоре закрепилось за ним как имя. Морген чуть не засыпал, стоя у капитанского мостика. Сказалось всё то, что он ночами не высыпался, работая над бумагами, а днём никак не мог уснуть. Зевнув, Морген обратился к стоящему рядом Соловью:
- Ну, как нынче дела обстоят на сухопутном фронте?
- Как-как, - передразнил Соловей. – У нас Юниус и стоящий выше Ларкфат, у них Верховный главнокомандующий Гедрейт Гардаган. Вот и жалуются потихоньку, что, дескать, не даёт им расслабиться...
- Ха! Да их не то что всегда надо держать в боевой готовности, а муштровать как миленьких надо!!! Некоторая часть офицеров совсем обнаглела, да солдатам до них никак не дотянуться!